Иван Менников по прозвищу Ванька Медик
Иван Менников по прозвищу Ванька Медик, кошмаривший со своей бандой Ростов-папу в 1920-х годах, был очень популярен у горожан. Пролетариат, люто ненавидевший расплодившихся нэпманов, считал его чуть ли не народным мстителем. Имея репутацию кровавого убийцы, Ванька Медик особо не скрывался от милиции и вместе с дружками открыто кутил в ростовских ресторанах. Каждая попытка его задержания заканчивалась убийством одного-двух милиционеров.
Послереволюционный Ростов-на-Дону продолжил традиции «босяков» и гремел на всю Россию. Наиболее славился Богатяновский спуск (ныне Кировский проспект), где были сосредоточены питейные заведения, бандитские малины и городские трущобы. Здесь даже дома строились таким образом, чтобы при облаве можно было легко скрыться в запутанных улочках и переулочках. Новая экономическая политика (НЭП), объявленная советской властью в 20-е годы, породила в Ростове новую волну уже чисто пролетарской преступности. Наблюдая сытых и хорошо одетых нэпманов, раскатывающих по городу на авто или в дорогих экипажах и кутящих в ресторанах, пролетарская молодежь испытывала лютую ненависть и зависть одновременно. Мы тут в обносках ходим, гнилой картохе с вонючей селедкой рады, а эти буржуйские недобитки шикуют!
Среди таких люто ненавидящих и завидующих был и 19-летний Иван Менников, сын ростовского мещанина. С малых лет Ваня помогал отцу в лавке, а в 15 лет пошел работать на маслобойный завод Патэ. После революции воевал с беляками в Гражданскую в рядах Рабоче-крестьянской Красной армии. В 1921 году вернулся в Ростов и не узнал родной город. В центре шик и блеск! В ресторанах гуляют нэпманы с шикарными дамами, а на окраинах — голодная пролетарская босота.
Времена НЭПа — Казань
Устроился Ваня на работу грузчиком на склад Донпотребсоюза и влачил жалкое существование. И так его злость душила, что вскоре он со своими корешами, братьями Сафьянниковыми и Степкой Костоглодовым устроили налет на тот самый склад. Вечерком постучал Ванька в окошко сторожки — якобы забыл на работе свои вещи. Жена сторожа ему открыла, а Ванька вошел в сторожку и приложил ее кастетом в висок. Она рухнула как подкошенная, обливаясь кровью.
Времена НЭПа
А налетчики унесли со склада несколько ящиков мыла — оно тогда для простого народа было в большом дефиците. С того вечера и стал Ванька Менников со товарищи грабить нэпманов-буржуев недобитых. С полунищих пролетариев добычи-то было не взять.
Ограбление поезда
Всякое случалось на заре «туманной юности» банды Ваньки Медика — такое прозвище он получил со временем по созвучию с фамилией. Был случай, когда крепко обмишулились они на квартире фальшивомонетчиков в Нахичевани (есть такой район в Ростове-папе). Взяли пол мешка денег! А деньги-то оказались фальшивые.
До 1924 года банда азартно грабила поезда, идущие на юг, в спальных вагонах которых спешили к Черному морю нэпманы с туго набитыми кошельками, чьи женщины были обвешаны золотом и бриллиантами. Грабили красиво, с вьпдумкой. Например, в Хапрах захватили железнодорожную станцию. Заперли персонал в пакгаузе и отбили по телеграфу в Ростов, что якобы скорый поезд №2 «Москва — Тифлис» опаздывает с прибытием в Ростов на два часа. Потому никто и не беспокоился, когда все началось.
Буквально в 15 верстах от Ростова, перед станцией Хапры, поезд сбросил скорость и подходил к вокзалу. Но выходной семафор был закрыт. «Открывай семафор, тюря!» — высунувшись из кабины, проорал машинист человеку с красным фонарем, который вышел из здания вокзала. «Ростов не дает прибытия! — прокричал тот в ответ — Крушение на Гниловской!»
Вагоны поезда времен НЭПа
Машинист остановил поезд прямо у семафора, и тогда тот, кого он принял за служащего станции, запрыгнув в кабину, выстрелил из револьвера в топку. А в спальных вагонах бандиты Ваньки Медика уже вовсю грабили пассажиров. Шмонали чемоданы и карманы, срывали с женщин золотые побрякушки. И никто не оказал сопротивления, хотя, как позже выяснилось, 19 мужчин имели при себе оружие.
Впрочем, чему удивляться — поезда, идущие на юг, в те годы грабили все кому не лень. А потому народ и не рыпался — лишь бы живыми остаться. Но в тех местах, где орудовала шайка Медика, впоследствии двери вагонов запирались, и в тамбурах устраивались вооруженные стрелки охраны Наркомата путей сообщения, да еще кондукторы собирали пассажиров, у кого орудие при себе, на защиту. Безоружные должны были лечь на свои полки и погасить свет в купе.
Жестокие бандиты
Медика боялись не только чужие, но и свои. Все знали о его патологической жестокости и способности убить просто так, в порыве мимолетном. Он расстреливал ночных прохожих, получив мизерную добычу в несколько жалких рублей. Он убивал своих дружков, если кого заподозрил в предательстве, а то и просто чтобы поднять свой авторитет, державшийся на страхе. Убивал при дележе добычи, если кто был не согласен со своей долей.
Только один из бандитов чувствовал себя на равных с Медиком и даже превосходил его в дерзости и жестокости. Это был Андрей Матвеев по прозвищу Рейка, патологический садист и убийца. Между Медиком и Рейкой, который был на 13 лет его старше, постоянно шла борьба за лидерство, хотя у Рейки имелась своя команда. Объединялись они перед большими налетами. Зная бесшабашность Рейки, бандиты больше доверяли осторожному и расчетливому Медику.
К началу 1923 года Ростов-на-Дону буквально захлебывался в крови — помимо банды Медика, в донской столице лютовали и другие банды. А летом того же года состоялась большая
сходка главарей, которые приняли решение объявить беспощадную войну ментам и составили список сотрудников милиции, подлежащих ликвидации в первую очередь. Ответный ход последовал только в феврале 1924 года — в Ростове была создана специальная комиссия по борьбе с бандитизмом, куда вошли начальник Донского ОГПУ Федор Зявкин, начальник Доноблмилиции Зиновьев и начальник ростовского УГРО Иван Художников. И в Ростове началась настоящая война, с перестрелками и погонями.
Конец банде Ваньки Медика
Зная, что на него охотятся лучшие профессионалы УГРО, Ванька Медик словно испытывал судьбу. Его наглость перешла все границы, когда банда дважды совершила налет на
здание Донского областного суда! Но Иван Художников сумел выйти на след и потянуть за ниточку. После налета 2 апреля 1924 года на кассу одного из заводов Художников допросил рабочего Андрюсенко и понял, что именно он наводчик. Когда Художников с сотрудником прибыли на квартиру Андрюсенко, то буквально сразу там появился Ванька Медик. Встреча закончилась перестрелкей, в которой была убита мать Андрюсенко — Медик застрелил ее в упор и снова сумел уйти.
Вскоре он застрелил главного свидетеля убийства — квартиранта Краснова, который, однако, успел много чего рассказать Художникову. Вот только внедрить опера в банду не получалось — Ванька Медик был настороже и при малейшем подозрении убивал всех, кто казался ему предателем. Тогда Художников задумал хитроумную оперативную комбинацию. Имея сведения, что люди Медика следят за инкассаторами Госбанка, отправил своих людей на пароход «Феликс Дзержинский», на котором перевозилась зарплата рабочим в Таганрог. Опера сели на пароход в Азове, четверо бандитов в то время сидели в ресторане на корме и уже хорошо «приняли на грудь». Пьяный Рейка стал выгонять пассажиров из ресторана, и тут один из оперов, Мышанский, открыл огонь на поражение. Стрелял до последнего патрона. Все четверо урок лежали на полу.
С того дня кольцо вокруг Ваньки Медика стало сжиматься. Угрозыск шел на опережение, предотвращая спланированные Медиком налеты. Медик выехал в Новочеркасск — брать тамошний банк. Но потерял часть банды и сам едва сумел уйти. Арестованный тогда Степка Костоглодов сдал Медика милиции с потрохами.
Погубила Ваньку Медика любовь к самогонке. Купил он у местной бабы самогонку, в которую сыщики заранее подмешали сильнодействующий наркотик. Когда в ночь на 5 сентября 1924 года опера пришли на «малину», вся банда спала.
На допросах Медик был спокоен и охотно рассказывал о своих преступлениях, сдавая дружков. Он понимал, что ему светит «вышка». Дело банды Менникова и Матвеева в силу особой опасности рассматривала «донская тройка». Из 64 осужденных 44 были расстреляны, в том числе и пять женщин. По приговору суда «помазали лоб зеленкой» и 22-летнему
Ивану Менникову — грозе ростовских нэпманов.