Участники банды Ла Эме
В 50-х годах прошлого века у двух народов, проживающих на разных полушариях Земли, в преступной среде начались одинаковые процессы, оставившие свой след до настоящих времен. Речь идет о русских и мексиканцах, исторически не соприкасавшихся друг с другом и разных по менталитету и обычаям. Несмотря на разные причины и условия, результат имеет, как схожие черты, так и абсолютно противоположные.
В сталинском ГУЛАГе выкристаллизовалась прослойка «воров в законе» со своим неписанным уставом. В американских тюрьмах родилась «мексиканская» мафия, именуемая «Ла Эме». Отечественный воровской закон или иначе «понятия», как народные сказки или песни из русского фольклора не имеют персональных авторов. История оставила только имена наиболее стойких последователей рожденной преступной идеологии ─ Васю Коржа (Кочев), Васю Бриллианта (Бабушкин) и Васю Бузулуцкого, а еще красивую легенду, повествующую о том, что у истоков воровского уклада жизни стоят бывшие «белые» офицеры, избравшие оригинальный способ борьбы против советской власти. Имена мексиканских родоначальников «Ла Эме», напротив, хорошо известны.
Луис Флорес
В 1957 году в тюрьме калифорнийского городка Трейси отбывал наказание за убийство молодой преступник Луис Флорес по кличке Светлокожий Бизон. В то время мексиканцы представляли незначительную по численности группу заключенных во всех исправительных учреждениях страны. Большинство принадлежало белым и афроамериканцам, постоянно враждующим между собой по причине расовой розни. Мексиканцев за людей обе стороны не признавали. Бизон осознал, что внутри американской тюремной системы для того чтобы выжить необходимо объединиться. В качестве лозунга он избрал националистическую идею ─ «мы все мексиканцы». За неимением лучшего примера он попытался «срисовать» организационные принципы с самой могущественной в мире итальянской мафии.
Первоначально, даже название банды оказалось заимствованным у выходцев из Сицилии. «Черная рука» ─ так называлась одна из самых известных итальянских банд, действовавших в Америке. Символ отпечатка ладони сразу был взят на вооружение для отличительных татуировок. На испанский лад название звучало, как «Ла мано негро». С первых дней существования мексиканская банда приняла жесткое условие для всех своих членов. В нее можно только вступить. Обратного выхода не было. Только мертвым. Наказание отступникам ─ только смерть.
Участники банды Ла Эме в тюрьме
К себе Бизон привлекал только заключенных-мексиканцев, отличившихся свирепой жестокостью, в подавляющем большинстве убийц. Они были нужны для внедрения в тюремную среду звериных законов. Русские заключенные подобных персонажей называют «безбашенными», а еще понятнее «отморозками». Между собой «мексы» величали себя «карналес», что означает «братья». Как и положено в семье, «карналес» отказались от строгой иерархии внутри сообщества, предпочитая ему равенство и взаимное уважение, основанное на крови. Даже основатель «Ла мано негро» Луис Флорес не пользовался особыми привилегиями «пахана». Только с помощью жестокости небольшая группа «латинос» быстро заставила всех остальных зэков считаться с ними. Противников убивали, чаще всего на глазах у всех. Поводом могли быть неосторожное слово, косой взгляд или любая бытовая мелочь.
В 1961 году новые веяния достигли тюрьмы Сан-Квентин, где традиционно содержались самые опасные преступники. На тот момент численность мексиканского тюремного сообщества едва достигала 50 человек. «Латинос» в Сан-Квентине сделали важный шаг для национальной идентификации. Они отказались от любых аналогий с итальянской мафией и переименовали банду. Для символа они выбрали букву «м», означающую родину ─ Мексику. На испанском языке новое название произносилось «Ла Эме» и несло испано-мексиканский дух банды. Новым символом стала аббревиатура «Х3». Это порядковый номер буквы «м» в латинском алфавите ─ число 13. Вскоре, когда «Ла Эме» попытается распространить свое влияние кроме тюрьмы на калифорнийские города, стены многих домов будут разрисованы подобными знаками.
Джо Морган
Поворотным этапом в истории «Ла Эме» стал 1968 год, когда к ней присоединился тридцатидевятилетний преступник Джо Морган по кличке Деревянная нога. У него был протез. Хотя он был полукровкой, мексиканцы охотно приняли его новым членом банды. С 17 лет он сидел в Сан Квентине за убийство. У Деревянной ноги были югославские корни. Это помогло ему найти общий язык с другой влиятельной группировкой «Арийское братство», состоящей сплошь из белых. Две банды заключили пакт о ненападении, который действует уже полвека. Более того, в дни смуты арийцы и мексиканцы неизменно заступались друг за друга.
Джо Морган по кличке Деревянная нога
Другим начинанием Моргана, еще более успешно прошедшим десятилетия, стала переориентация мексиканских преступников с воровства и грабежей на торговлю наркотиками. Деревянная нога оказался неплохим бизнесменом и организатором. Главным помощником у него стал молодой мексиканец Рамон Мундо Мендоса, попавший в Сан Квентин за убийство в 1969 году.
Первый опыт, полученный на воле, Мендоса пополнил несколькими жестокими убийствами в самой тюрьме. Обычно он орудовал мачете. Страх перед сплоченными и кровожадными мексиканцами в Сан-Квентине уже был столь велик, что администрация при всем желании не могла найти свидетелей. По признанию Мендосы, всего он убил в Сан Квентине чуть менее дюжины «зеков». В это же время начался интенсивный набор в ранее немногочисленную банду новых рекрутов.
Конспирация мафии
При Моргане и Мендосе окончательно завершилось формирование мексиканских «понятий» и «обрядов». В отличии от русских «воров в законе», гордящихся принадлежностью к воровскому сословию и обязанных при любой ситуации подтверждать правоохранительным органам свой титул, «мексы» глубоко законспирировались. Огласка в принадлежности к «Ла Эме» любому человеку каралось смертью. Мексиканцы всей душой отторгали «стрелки». «Нет человека, нет проблемы» ─ простой принцип избавлял их от необходимости вести переговоры и договариваться.
Когда «Ла Эме» создавал дилерскую сеть по торговле наркотиками в Калифорнии, они поставили перед торговцами героина один выбор ─ или работать на мексиканцев, или умереть. Действовало всегда безотказно. Как и в России, членам «Ла Эме» запрещалось любое сотрудничество с властью, будь то в тюрьме или на свободе. За «косяк» не «давали по ушам», а сразу убивали. «Сухарей» у них не было.
В «Ла Эме» был закрыт путь для «опущенных», либо хоть единожды продемонстрировавших свою трусость. В тюрьмах банда расставляла своих полномочных представителей «блокерос», очень по функциям похожих на отечественных «смотрящих». Кодекс поведения мексиканских бандитов не распространялось на членов их семей. Более того, за грехи родителей не должны были отвечать их родственники.
Дидо Морено ─ бывший член банды, продолжавший называть себя таковым и даже по привычке собиравший «дань» с наркодилеров, ждал расплаты за предательство целых 12 лет. Киллеры, заявившиеся к нему в дом, в припадке ревностного выполнения задания прикончили всю семью ослушника, включая детей. «Ла Эме» наказала их смертью за превышение полномочий и нарушение законов.
Прием нового члена в банду был возможен только при единодушном одобрении кандидатуры. В композициях татуировок мексиканцы обратились к древней истории, произведя заимствования из ацтекской культуры. На телах членов «Ла Эме» появились изображения орлов, змей, ацтекских календарей и древних воинов. Для конспиративного общения между собой мексиканцы ввели в обиход язык «мануатль», совершенно непонятный белым полицейским.
Перебежчик
В 1975 году Джо Морган и Рамон Мундо Мендоса по условно-досрочной процедуре выйдут из Сан-Квентина. Их судьба сложится по разному. Морган так и умрет убежденным криминальным авторитетом, а Мендоса раскается и станет первым высокопоставленным перебежчиком из «Ла Эме» в лагерь американского правосудия. Он многое раскроет из истории и тайн мексиканской мафии. Его показания войдут в обвинительные заключения по 36 эпизодам из деятельности «Ла Эме». Америка применит к нему программу по защите свидетелей, надежно спрятав, и расплата минует его.
Первые в наркобизнесе
Эстафету от Моргана и Мендосы в Сан-Квентине примет Эдди Гонсалес по кличке Юнга. Из тюрьмы, в которой уже безоговорочно царили жесткие мексиканские порядки, он успешно попытается запустить продуманную систему сбыта наркотиков по всей Калифорнии. Задача состояла в том, чтобы добиться от мексиканских нарококартелей бесперебойной поставки сырья и убрать конкурентов на рынке. Обе цели были успешно достигнуты. Все несогласные с монополией «Ла Эме» быстро умерли не своей смертью. Юнга с юмором называл процесс формирования сети сбыта «проповедью Евангелие».
Коммерциализация деятельности банды привела к тому, что вся ее дальнейшая деятельность была направлена на зарабатывание денег. Подлинный расцвет «Ла Эме» пришелся на 90-е годы. Полиция оказалась неспособной бороться с хорошо отлаженной структурой. Для членов «Ла Эме» тюрьма стала домом и из нее они успешно руководили деятельностью огромной организации. Помимо выгодной перепродажи наркотиков, организация обложила «данью» всех дилеров, действующих на подконтрольной территории. Традиционный для мексиканцев героин пополнился южноамериканским кокаином, а еще дальше амфетаминами, удовлетворявшими вкусовые пристрастия всех потребителей зелья.
Борьба за расширение ареала обитания стала для банды первостепенной задачей. В «Ла Эме» появились калифорнийский, орегонский и гавайские дивизионы. Именно в этих штатах больше всего проживает выходцев из Мексики. В те годы «Ла Эме» пыталась заставить уважительно говорить о себе всех. За неправильную подачу фактов из жизни мексиканской мафии, банда уничтожила всех консультантов фильма «Американизируй меня». Другая латиноамериканская банда «Ла Фамилия» лишилась двух боевиков, непредусмотрительно публично отпускавших плоские шутки в адрес мексиканцев.
Американское государство вынуждено было бросить огромные силы и средства на прекращение деятельности мексиканской мафии, но до окончательной победы еще далеко. В «Ла Эме» постоянно идет поток новобранцев, встающих на замену тех, кто попадает в тюрьму, где преступники прекрасно чувствуют себя. Они, как бы временно меняют место работы, а их семьи исправно получают заработную плату глав семейств.
Говорить о кризисе в рядах организации не приходится. Банда только ушла еще в более глубокое подполье. Другое дело в России. Романтика индивидуалов-карманников давно ушла в прошлое. Строгий, почти монастырский уклад жизни «воров в законе» прежних поколений выглядит атавизмом. Сам титул продается за деньги и постепенно становится удачным вложением на пути достижения успехов в бизнесе, девальвировав архаичные «понятия». В 90-е годы «черная» власть в «зонах» схлестнулась с обычными бандитами, не признающими прежних авторитетов. Сейчас ситуация еще сложней. В тюрьмах плодятся джамааты, живущие по своим законам, и не жалующие ни воров, ни бандитов. Наступил явный кризис воровской идеологии, а вакуума в природе не бывает. Свободное место должно чем-нибудь заполниться. Взор ищущих может упасть на опыт мексиканцев.