Вор в законе Игорь Бурилин (Бурила) и жена его брата Марина. Они жили красиво и умерли молодыми.
Маленькие городки Киселевск и Прокопьевск — сердце шахтерского Кузбасса. Здесь сосредоточены основные запасы угля, и здесь в начале 90-х годов было больше всего шахт. Потом началась так называемая реструктуризация угольной промышленности: государственные предприятия закрывали одно за другим. Банды 90 х в это же время начали создавать устойчивые преступные формирования.
— На улице оказались не сотни — тысячи людей, — рассказывает главный редактор газеты «В бой за уголь» Наталья Тахтаева. — Это была социальная катастрофа, взрыв криминала… В центральных областях России безработица, конечно, тоже свирепствовала, но там у людей по большому счету никогда не было денег, а здесь если мой свекор получал на шахте 400 рублей в месяц (в четыре раза больше, чем советские учителя и инженеры) и вдруг остался ни с чем…
Люди сжигали себя на площади, директора еще работавших предприятий заключали бартерные договора с Японией: зарплату шахтеры получали телевизорами, аудио- и видеомагнитофонами; директор шахты «Вахрушевская» Александр Драничников (запомните эту фамилию) с той же целью съездил в Германию и набрал там подержанных «Опелей»… Воры в законе (только на крошечный Киселевск их было три) и масса блатной публики помельче стали кошмарить шахтеров и отбирать заработанное.
Рэкет и угоны пошли на десятки…
— В этой ситуации, — рассказывает следователь по особо важным делам Следственного комитета по Кемеровской области Сергей Бачурский, — некоторые директора шахт создают ЧОПы (частные охранные предприятия. — Ред.) для защиты работников. То есть изначально намерения были благие…
Бачурский возглавлял группу по расследованию дела милицейской банды, выбыл на последнем этапе, когда один из задержанных решил воткнуть заточку Сергею Ивановичу в глаз.
ЧОП шахты «Вахрушевская» набрали из бывших сотрудников милиции, сохранивших связи в ОВД; вместе эти организации составили тандем, могучим кулаком державший Киселевск десять лет.
Бачурский:
— Сообща патрулировали улицы. Милиция не желала за мизерную зарплату заниматься мелочовкой — ловить жуликов, отжимающих у шахтеров телевизоры, — чоповцы ловили, хотя не имели на это права. Милиционеры могли задержать преступника и передать вахрушевцам: ЧОП выбивал для милиции показания…
Такая добровольная народная дружина с битами.
Всем было хорошо: шахтерам — потому что их меньше грабили, ЧОПу — потому что он делал ровно то, для чего создавался, милиции — потому что у нее повышалась раскрываемость, шли премии и звания.
Сколько продолжалось это сомнительное равновесие — никто не знает. Если ходить по грани закона, непременно оступишься.
1 Женя Цешейко, застрелен милиционерами, труп выкраден из морга;
2 Гена Казымаев, кличка Шипа, убит в доме у Бурилина, «вора в законе»;
3 Паша Бурилин, младший брат «вора в законе» Бурилы, застрелен, на сорок дней могила взорвана, при взрыве погибли две женщины, в том числе жена Павла Марина;
4 имени никто не вспомнил, погонялово Блатной;
5 Владимир Батурбеков, зарезан и сожжен милиционерами за то, что встретил бунтовавшего в ИВС 6 Александра Винокурова.
Покосившаяся избушка в частном секторе Киселевска, печка, в которую подбросили лопату угля. Вдова убитого милиционерами Александра Винокурова Лена судорожно перебирает фотографии начала 90-х и кричит:
— Какое они имели право?! Если были претензии — пусть бы доказывали! На то они и милиция!
Я осторожно интересуюсь: какие претензии? Александр был бандитом?
— Нет, он сварочные аппараты делал, — остро реагирует женщина и тут же достает из пачки фотографию: тесной мужской группой, обнявшись, молодые парни, в том числе ее муж Саша. — Вот Женька Цешейко, его тоже менты убили, вот Бурилин Паша, а этот… даже не вспомню фамилию… Блатной у него погоняло. Никого в живых не осталось…
Я знаю, кто в 90-е годы делал такие групповые фотографии. Мало того, я знаю, что Паша Бурилин — родной брат Бурилы, знаменитого «вора в законе», державшего сначала Киселевск, а потом Геленджик.
Умиленная улыбка актера Безрукова: «Бри-га-ада», — и проигрыш, от которого в начале двухтысячных бились быстрее девичьи сердца…
Члена бурилинской группировки Александра Винокурова задержали в 94-м году здесь, возле дома: сотрудники в масках, автоматы, и мордой в снег: «Лежать!!!» Подозревали в краже машины. Оформили в ИВС на трое суток, вывезли на карьер, отдали вахрушевцам…
Можно предположить, что Винокур был в авторитете, потому что, когда он, избитый, вернулся в камеру, изолятор поднял бунт. Зеки объявили голодовку, а Винокур пообещал поквитаться с обидчиками. Ох, лучше бы он этого не делал.
В 22.00, когда бунтарь вышел на свободу с чистой совестью и битой мордой, его уже ждали милиционеры и чоповцы на двух машинах…
Убивали, встав полукругом: несколько человек держали, один резал горло. Так получилось, что Винокуров был не один: из ИВС его встретили друзья (один из них запечатлен на той «бригадной» фотографии, которую хранит вдова, другой, по признанию родственников, был шестеркой в банде). И этих вполне невинных людей (они же не угрожали милиции!) зарезали «за компанию», как свидетелей.
Резали и говорили Винокурову: «Смотри, товарищи из-за тебя погибают», — а один из убийц, Владимир Грибанов по кличке Рэмбо (потом он работал и начальником отделения, и заместителем начальника ОВД), при этом демонстративно ел колбасу: это за то, что Винокуров в ИВС устроил голодовку и протест…
Наутро в камере зекам показали золотую цепь Винокурова в палец толщиной и его печатку: мол, будете еще вякать…
Цепь эту потом носил милиционер Грибанов.
…Дочь Винокурова Саша так никогда и не видела своего отца: вдова убитого родила уже после того, как три сожженных трупа нашли за городом в сгоревшей иномарке. Всего-то и осталось у сирот, что повалившаяся изба и оградка на кладбище.
Эх, девочки, не ходили бы вы замуж за крутых…
Впрочем, девочки 90-х меня уже не слышат.
— Милиционеры вышибли из города всех, — говорит следователь Бачурский. — Там не было «воров в законе», там не осталось серьезных ОПГ. У них даже наркотиками не торговали!
Рассказывают, ставший начальником отделения Грибанов объявил: «Если Рыба заедет в город, пусть пеняет на себя», — и Рыбин, коронованный вор в законе, кружил вокруг родного Киселевска, но не решался приехать домой. Но больше всего пострадала группировка «вора в законе» Бурилы…
Основной киллер милицейской группировки омоновец Евгений Каратаев научился убивать в Чечне.
История, в которой словно воплотились кровавые 90-е: сначала штатный киллер милицейской банды, прошедший Чечню омоновец с контузией, застрелил Пашу Бурилина — младшего брата «вора в законе» Бурилы. На сорок дней родня собралась на кладбище, в их числе был и коронованный брат Игорь. По-видимому, его-то и ждали: как только король преступного мира сделал шаг в оградку, могила взлетела на воздух… Дети летели по десятку метров — на поминках ведь были семьями. Погибли две женщины, в том числе 23-летняя вдова Павла Марина.
Самого Игоря Бурилу достали через несколько месяцев: просто застрелили в квартире. Пистолет, из которого стреляли, обнаружили у другого штатного киллера милицейской группировки, который вообще-то предпочитал орудовать мясницким ножом…
Как это не по понятиям — взрывать покойника, детей и женщин. Как это похоже на Котляковское кладбище в Москве… Немудрено, что на следствии милиционеры всеми силами отрицали эти эпизоды, и если в обвинительном заключении они еще присутствуют, то в приговоре суда уже нет. Не доказаны.
Бачурский:
— Бурила хотел выяснить, кто все-таки убивает его людей. Дал по бригаде команду: если, мол, вас будут убивать, постарайтесь оставить убийце отметину на лице. И, когда тогдашний начальник ОБОПа Бекшенев вместе с подчиненным повез убивать двух молодых пацанов (из той же винокуровско-бурилинской компании. — Ред.), один из парней извернулся и ударил его по лицу. Потасовка, Бекшенев дважды выстрелил из табельного пистолета, но раненый смог уползти и умер в другом месте. То есть милиционеры не смогли спрятать труп, и его нашел какой-то бомж…
Представьте: в морг Прокопьевска привозят неопознанный труп с пулевыми ранениями. Весь город знает, что нашли пропавшего детдомовского Женьку, но Женькиной жене труп не выдают, уголовное дело не возбуждают, вскрытие не производят… и так восемь дней. Восемь дней тело лежит в неохраняемом морозильнике судебного морга, то есть в подвале! На девятый туда закономерно является Бекшенев со своим подельником-подчиненным и победно выкрадывает покойника…
По крайней мере следствие считает, что это сделали именно они, чтобы уничтожить улики — пули из милицейского оружия (уголовное дело расследовалось отдельно от нашей банды, было прекращено в связи со смертью Бекшенева).
Я была в том самом морге, пропажу трупа там до сих пор помнят. Вопрос, почему судмедэксперты так изящно помогли милиционерам уйти от ответственности, задать оказалось некому: начальник патолого-анатомического отделения отказался отвечать на вопросы.
В том же положении оказались и следователи: ясно, что такие истории сами собой не происходят, а к ответственности привлечь некого — по преступлениям судмедэкспертов вышел срок давности.
Много воды утекло с бандитских 90-х…
— Бурила сам неоднократно говорил: «У нас, по ходу, менты стреляют», — рассказывает Александр Бастрон, заместитель начальника Оперативно-розыскной части собственной безопасности ГУВД по Кемеровской области. В 90-е годы — сотрудник Управления по борьбе с организованной преступностью (принимал самое горячее участие в «посадке» наших милиционеров).
То есть вор в законе искал правды в том числе у милиционеров… Но, как мы знаем, не нашел.
В те годы МВД не стремилось раскрывать убийства людей из уголовного мира: считалось, что идет война между ОПГ, в ходу был термин «санитарное убийство», что означает: «помер Максим, ну и черт с ним»…
Любопытно: если почитать показания подсудимых, можно найти фразу: «Волков (один из начальников киселевской милиции 90-х. — Ред.) сказал, что у него есть идея создания ЧИСТОГО ГОРОДА».
Чистого — то есть под милицейской крышей.
Вопросы о бандитах стали смешить людей, у которых я брала интервью, примерно году в 1998-м. Мне говорили: «Девушка, вы что, с луны свалились? Вместо воров давно милиция». В первый раз мне так ответили, кажется, в Липецке, но далее — везде. Из чего я делаю вывод, что переход страны из-под уголовных «синих» крыш под «красные» ментовские происходил по всей стране… Дольше всех держался Дальний Восток: там и в 2004-м выбирали мэра с криминальным прошлым.
Я о чем: уголовное дело в Киселевске считают уникальным и единственным, а я уверена, что клоны таких банд действовали или действуют в каждом населенном пункте.
— Конечно, — говорит следователь Бачурский, — как в станице Кущевской. Везде одно и то же, просто доходит до разной степени, да, может, в наше время убийств поменьше.
Представитель собственной безопасности ГУВД Кемеровской области Александр Бастрон:
— Ситуация в Киселевске типична для России 90-х. То, что наше дело единственное в стране, — недоработки уполномоченных на то сотрудников…
Бачурский:
— Я думаю, на тот период в ГУВД не могли не знать, что происходит. Бандиты пропадали не только в Киселевске, но и по всей области. По слухам, один из тогдашних руководителей кемеровской милиции и дал команду: «Не можете посадить — убивайте».
Что означает жизнь под милицейской крышей?
Пример: 93-й год, опера пьют в отделении, посылают за бутылкой участкового Игоря Гарайчука, в городе пьяненького милиционера бьют, пинками загоняют под машину.
Стерпеть такое унижение? Никогда…
Полковник Александр Хибченко
Тогдашний начальник отделения Хибченко по кличке Хипа собирает весь личный состав, всех, кто был на службе; зачинщика драки выслеживают на нескольких машинах, везут в лес, заставляют копать могилу…
Нажать на курок Хипа заставляет молодого опера, прослужившего в органах всего два дня (!). Опер отказывается, но Хибченко говорит: «Ты очень пожалеешь», — и тот решает, что это проверка, что патроны холостые. Он вроде слышал, что задержанных пугают, чтобы лучше показания давали…
Заодно, как и в случае с Винокуровым, бунтовавшим в ИВС, милиционеры убивают абсолютно непричастного человека, просто оказавшегося с обидчиком участкового в одной машине. Он встает на колени, просит: «Мужики, отпустите», — а те душат его проволокой, топят…
Так милиционеры ставили себя в городе (скоро все поняли, что им возражать нельзя) и так объясняли новобранцам, что значит быть киселевским «стражем порядка». Они ведь никогда не говорили новеньким: «Едем на убийство», говорили: «на задержание»… «Вязали кровью», как в настоящей банде.
Зимой 95-го года целый дом видел, как сотрудники милиции увезли несовершеннолетнего мальчишку (он с другом поджег дверь наркоторговцу). Мальчика выволокли из квартиры, за машиной бежала мать в домашних тапочках, уцепилась за дверь, ее сорок метров тащили по снегу…
Пареньков так и не нашли никогда, только ногу одного выбросило с породой при взрывных работах на разрезе. И за это преступление так никого и не посадили! И жаловаться было некому…
Участковый Игорь Гарайчук (справа) показывает, где из-за него убили двух человек
Но очень скоро, уже году в 1996-м, беспредел закончился. Вместо бескорыстных убийств началась «экономика»: контроль над нелегальными угольными разрезами (залегание угля в Киселевске — десять метров), крышевание легальных предприятий (и даже не криминальное, а честь по чести, с заключением договоров на охрану), если убийства — то заказные, за солидные деньги, жертвы и заказчики — бизнесмены и директора шахт…
Простых граждан это в общем-то не касалось. Более того, многие считали, что милиция в Киселевске… замечательная!
— Он милиционер до мозга костей, — рассказывала жена осужденного Федора Балашова (бывшего начальника ОБОПа). — Вечером приходит голодный. Я ему: «Ну я же денег на обед дала!» — он: «Мальчишку беспризорного поймали, я ему беляш купил»… Новогодний вечер, жду его. Оказывается, шел домой, пьяного дедка увидел где-то в котловане, пока вытаскивал… Его потом бабка благодарила: он деду жизнь спас. А побег из ИВС он предотвратил! А убийцу медсестры задержал, который годовалым ребенком прикрывался!
И такие истории я слышала в каждом милицейском доме, где со мной в принципе соглашались разговаривать. Про то, что Хибченко (по версии следствия, лидер банды), был опером от бога, за одни сутки раскрыл убийство женщины, чей освежеванный труп нашли на железнодорожном полотне: понял, что это сделали сектанты, и заговорил с ними на их сектантском языке…
Хибченко, между прочим, в 2003 году получил из рук губернатора медаль «За особый вклад в развитие Кузбасса»: без оружия кинулся на преступников, только что отобравших деньги у инкассаторов, и телом принял на себя взрыв гранаты.
И это тот самый Хипа, который, по свидетельству подельников, первый кричал: «Мочи!», когда убивали задержанных! Который признавался, что «видеть не может блатных и нехорошо себя чувствует, если периодически не замочит одного»…
Я верю всему, потому что это — две стороны одной медали. Слишком хорошими операми они были, чтобы не понять, как делаются дела в преступном мире. А поняв, всякий задает себе вопрос: «Почему не я?» Кто-то, а не я будет иметь деньги с проститутского бизнеса или с того, чтобы сводить покупателей угля (заезжих коммерсантов) с директорами шахт?
Профессиональная деформация. И когда будущий начальник ОБОПа, а пока опер Федя Балашов надкусывал все конфеты в коробках на 8 Марта (специфический милицейский юмор, так в отделении поздравляли женщин-милиционеров), — это, с точки зрения оперов, настолько же удачная шутка, как повесить забитого в отделении квартирного вора Баранова не на одной, а на двух березах. Самостоятельно так повеситься невозможно, а уголовное дело потом все равно закроют как самоубийство. Вот смех-то!
Вот вам свидетельство сотрудников Следственного комитета и ОРЧ собственной безопасности ГУВД Кемеровской области: показатели у ОВД Киселевска всегда были прекрасные. Все преступления, которые совершали не они, милиционеры раскрывали на пять.
Суд проходил в Новокузнецке и, говорят, был похож на цирк. Подсудимые рявкали на потерпевших (родственников убитых ими людей) из клетки, и те падали в обморок. И приговор оказался под стать: из двадцати шести подсудимых сроки получили только одиннадцать, остальных оправдали за отсутствием состава преступления или по истечении срока давности.
Судьи наотрез отказались комментировать свой вердикт, зато секретарь суда не постеснялась: «Да мужики — молодцы, их всех освобождать надо! Они с преступностью боролись, а среди потерпевших — одни воры!»
Где-то я понимаю эту девушку. Я сама ощутила похожее чувство, когда встречалась с тещей Павла Бурилина (брата «вора в законе», могилу которого предположительно взорвали наши киллеры). Я ожидала увидеть раздавленную горем старушку (при взрыве она потеряла дочь), а увидела прекрасно сохранившуюся женщину с браслетом из сверкающих голубых камней. Подбоченясь, она чеканила: «При Бурилиных в городе был порядок»…
Я тут же поняла, что душой — на стороне милиционеров. Иррационально, но всеми фибрами. Они защитили меня от такого «порядка».
Как выразились родители основного киллера милицейской группировки Евгения Коротаева: «Ни одного ведь работягу не тронули! Все бизнесменов да бандитов»…
Закономерно возник вопрос: зачем тогда вообще надо было поднимать всю эту грязь 90-х?
— Шла гражданская война с криминалом, — не стал юлить оправданный судом начальник отделения милиции Виктор Тульнов (его обвиняли вместе со всей остальной бандой. — Ред.) — Стоял вопрос: или мы преступников, или они нас…
«Время было такое, — эхом повторяли в Киселевске самые разные люди. — Все тогда были крутые, все бандиты… Это просто время».
Тогда зачем? Зачем титаническая работа следствия? Они расследовали дело два года, суд мучил его шесть (!) лет…
На улице давно другая эпоха. От старых отделений милиции, где били задержанных, остались развалины, густо исписанные проявлениями народной ненависти. Драничников по кличке Дракон, когда-то создавший охрану шахты «Вахрушевская» и у которого наши киллеры ходили в бодигардах, — теперь олигарх, глава угольного холдинга и почетный гражданин Киселевска: его фотография — на стенде перед мэрией. Чтобы получить комментарий — чувствует ли бизнесмен ответственность за произошедшее и правда ли, что оплачивает адвоката одному из бандитов, — надо послать официальный запрос в головной офис холдинга в Москву и прорваться через кучу пресс-секретарей. Количество всевозможных бюрократов стало таким, что страна, мне кажется, в очередной раз поменяла цвет: теперь из «красной» она стала «серой»…
Следователь Сергей Бачурский объяснил просто:
— Да обнаглели слишком эти милиционеры. Они же почти респектабельными людьми стали. Жили бы себе и жили, если б Мазукабзова не трогали…
Напомню: полковник Мазукабзов — глава ОВД Киселевска. Уверившись в собственной безнаказанности, «респектабельные» милиционеры попытались устранить его, а стрелять в родного начальника — это, согласитесь, наглость. МВД такого не прощает.
Нурдина Мазукабзова нам найти не удалось. После покушения он пулей снялся с Киселевска и не оставил никаких контактов. Всплыл в Сочи, был там начальником уголовного розыска одного из районов.
Кузбасские СМИ долго кричали, что Мазукабзов — бесстрашный борец с преступностью: он якобы вскрыл «киллерскую» группировку в ОВД и написал о ней в область, за что и пострадал. Согласитесь, героический образ как-то не вяжется с поспешным бегством…
— Какой героический, — возмущается следователь Бачурский, — если он показания отказался мне давать? Я пришел к нему в реанимацию после покушения, он лежал под аппаратом, и была 90-процентная вероятность, что он не выживет. Я спросил: «Вы знаете, кто в вас стрелял?» Он глазами показал: «Да». — «Вы скажете?» — «Нет!» Он отказался свидетельствовать против себя — и это потерпевший! Это полковник милиции! Я приблизительно представляю, сколько стоит купить домик в Сочи и стать там начальником розыска…
В Киселевске ситуацию с Музыкантом (вот так неуважительно здесь зовут «бесстрашного борца») объясняют просто: он крышевал армянскую диаспору, имел с них деньги, решал все вопросы. Ну а наши киселевцы крышевали других бизнесменов, и вот у этих «подопечных» возник конфликт вокруг поставок угля. То есть причина конфликта — не борьба с преступностью, а та самая «экономика».
Музыкант стал давить ЧОП (если помните, группировка состояла из сотрудников ОВД и ЧОПа), арестовал у них оружейку и в конце концов действительно нажаловался в область… Кстати, все, что я сейчас написала, вполне себе четко зафиксировано в приговоре суда.
Называть Мазукабзова героем, мне кажется, вообще странно, потому что если он опытный розыскник и целый начальник ОВД, то неужели раньше не разглядел, что делается у него под носом? Или раньше ему нравились его подчиненные? Или он не местный и не знал, что они творили в 90-х?
— Какой не местный? — говорит Бачурский. — Если в 94-м году это он давал команду выпустить Винокурова из ИВС ровно в 22.00, ко времени, когда его ждали милиционеры (эпизод с тройным убийством. — Ред.)? Мазукабзов был дежурным по изолятору…
Комментарии излишни.
— Нет приличной милиции или как теперь называется это ведомство, — грустно подытоживает следователь. — Вот наши задержанные: Грибанов — лучший оперативник области, на момент ареста — начальник криминальной милиции ОВД Киселевска, — на первом же допросе сказал мне: «Сергей Иванович, я деньги зарабатываю не в милиции. Милиция — это хобби». Федор Балашов — начальник ОБОПа, — по оперативной информации, имел два угольных разреза и крышевал еще несколько. Доказательств, правда, нет… Зато есть официальные показания, что Мазукабзов ежемесячно возил в ГУВД области деньги, 300 тысяч рублей: наши киллеры же изначально хотели его на повороте подстеречь, чтобы совместить приятное с полезным…
— Сергей Иванович, — сказала я, — но нельзя же по одному уголовному делу судить всю систему.
— Я за десять лет работы отправил в суд убийц милиционеров больше, чем обычных граждан. С другой стороны, я могу понять: при их зарплате…
Приговор не вступил в законную силу: теперь с историей, которая тянется уже восемнадцать лет, будет разбираться Верховный суд РФ. Возможно, и некоторые факты, изложенные в статье, будут подвергнуты сомнению. Мы обратились абсолютно ко всем осужденным милиционерам, чтобы изложить их версию, но все они отказались от встречи.