«Приколы», «романы» (с ударением на «о») — занимают, как и азартные игры, значительное место в жизни зека. Есть истинные мастера приколов, умеющие заворожить массу слушателей увлекательнейшим рассказом из собственной жизни, переложением кинофильма или попурри из того и другого. Не надо путать мастера прикола с «гонщиком», «гонщик» даже из правдивого рассказа делает бесстыдное вранье; слушателей же обмануть невозможно: «Все, Васятка, подвязывай «базар», не гони гусей… Пусть лучше Бирюк приколет что-нибудь…» В одной из камер СИЗО города С. дожидался этапа на зону Дядя Семен (кличка), бывалый зек с шестнадцатилетним стажем строгого режима. Однажды его внимание привлекла проскользнувшая в поисках пищи мышь, и Дядя Семен, откашлявшись, проникновенным голосом поведал сокамерникам историю о том, как семь лет тому назад он ждал этапа в Ростовской тюрьме, и прикормил в камере крысу, и дал имя — Машка, и крыса эта выходила из щели под стеной на его голос. «Скажу, бывало, негромко так: «Машка! Машка!» Смотрю — нарисовалась, родная… Положу сухарик — подбежит, понюхает — и носик в сторону. Обижается, падла… Я тогда ей сырку голландского шматок — мать дачку подогнала три дня тому… Машка к сыру, подбегает — и передними лапками, одна о другую, потирает: рада, сучара, донельзя… Кентовались мы с ней месяц — не разлей вода! А тут этап: с вещами! на выход! Я сидор собрал, Машку зову: «Машунь! Машунь!» Гляжу: выходит. «Прощай, Машка!» — говорю. А она на задние лапки встала, смотрит грустно… А из правого шнифта (глаза) — по щеке слезинка, махонькая такая…» Тут Дядя Семен замолчал. Возникла общая пауза, после чего чей-то робкий голос произнес: «А что? У меня был кот…» — последовала еще одна, не менее увлекательная история.
Такие Дяди Семены ценимы в зоне, их охотно приглашают чифирнуть — это солидные люди, не допускающие никакой клоунады даже в самом развеселом приколе. «Интеллигентные люди» ценятся как рассказчики лишь в том случае, если они входят «своими» в общий зековский круг. Лишь по прошествии некоторого времени к их знаниям начинают относиться, что называется, по заслугам, обращаются с просьбами юридического характера, разрешают с их помoщью сложные вопросы и споры «культурного свойства». Ни должность, ни ученое звание не могут, как на свободе, заставить себя уважать. В зоне нет ни докторов наук, ни директоров, ни офицеров, ни десантников, ни каратистов. Есть все те же — блатные, «мужики», «козлы» и «петухи». Это следует запомнить. Спорить («мазать») на что-нибудь за что угодно — вещь опасная. Выпускник института культуры, (отмотавший, правда, уже два срока за квартирные кражи) не обходил ни одной литературной темы. Его подловил бывалый «мужик» Н. Разговор шел ни о чем, пустопорожний. На устах «культуного» мелькнуло: «…А Лев Толстой в «Войне и мире» написал…»
На что Н. заметил: «Войну и мир» Чехов написал».
Заспорили.
«Культурный» сбегал в библиотеку, принес книгу:
«Видал?»
«Ну, — ответил Н. — А ты — видал?»
«Что?»
«Ну, как Лев Толстой «Войну и мир» писал? Ты что, очевидец?»
Авторитет отряда на разборке этого дела (100 рублей) признал правым Н., дабы проучить всем надоевшего спорщика…
Приколы, споры, азартные игры сводятся опять к тому же — необходимости жесткого контроля за своим поведением и особенно — словами. Ведь досуг зека, если исключить карты, и состоит в основном из долгих ночных разговоров после круговой кружки чифира. Кто вспоминает, что было, кто предполагает, что будет…
К жанру прикола относятся также и всевозможные розыгрыши и камерные феерии.
Как известно, в «Крестах» камеры небольшие по площади. От двери до решки — 3,5-4 м. Зеки одной из камер склеили из газет длинную трубу, один конец вывели, отогнув жалюзи, за решку, в ночное звездное небо, другой конец приставили к «глазку». Потом постучали в дверь:
«Командир! Подойди, командир!»
«Командир» подошел нехотя и первым делом, согласно Уставу, заглянул в «глазок». Увидев вместо освещенной камеры с зеками созвездия Северного полушария, «командир» бросился бежать за подмогой. Пока суд да дело, труба была спущена в унитаз без остатка. Ошалевшего «командира» послали на обследование к психиатру. В тех же «Крестах» малолетки в одной из камер исхитрились замазать хлебным мякишем все щели и отверстия, напустили в камеру воды и устроили небольшой и довольно глубокий бассейн… В камерах общего режима новичкам предлагают написать заявление типа:
«Прошу отвести меня на вещевой рынок вверенного вам учреждения для продажи и обмена ненужных вещей», «Прошу внести меня в список автобусной экскурсии по городу Ленинграду (1984 г.)», «Прошу выдать топор ля обработки под швабру деревянного бруска». Пупкари знают о розыгрышах, и это их тоже развлекает… Другие приколы гораздо более жестоки: для них выбирается в качестве жертвы какой-нибудь безответный окамерник. Во время сна к члену жертвы (это может быть и палец в мягком варианте) привязывается шнурок, на другом конце которого — грязный ботинок. Ботинок ставится на шконку перед закрытыми глазами бедняги. оснувшись, тот отбрасывает ботинок в сторону — и т.д. и т.п. В другой камере соорудили чучело, положили его на шконку, так, чтобы из-под одеяла торчали сапоги. При пересчете оказалось, что зеков на этаже на одного больше. При повторном пересчете — на одного меньше. Шум, гам, ментовская разборка. В общем, как в тюрьме, так и в зоне достаточно возможностей и объектов для юмора и сатиры, для фарса и гротеска; но как ни называй, жанр один — «прикольный».