Антиквариат: по законам «черного» рынка
Почти 50 тысяч единиц культурных ценностей, похищенных на территории России, находятся на сегодняшний день в розыске. По данным правоохранительных органов, более половины из них – это иконы и картины, похищенные из частных коллекций.
Рембрандт «для себя»
За последние два года силами Росоханкультуры в 61 городе страны были проведены проверки 198 музеев, архивов и библиотек. Об этом рассказал 22 августа на внеочередном заседании Коллегии Министерства культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации руководитель Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия (Росохранкультура) Борис Боярсков.
В ходе пресс-конференции, Борис Боярсков отметил, что результаты этих проверок неутешительны: «К сожалению, по нашему мнению, везде, где мы осуществляли проверки, положение дел примерно одинаково: имеется исключительно пренебрежительное отношение к исполнению требований инструкции, правовое непонимание того, какие законы требуется выполнять работникам музея, и, с нашей точки зрения, это связано не только с неудовлетворительным состоянием заработной платы сотрудников, но и с резким падением требований к персоналу», – рассказал он. Но дальше Борис Боярсков подчеркивает: «Любые условия работы не могут служить оправданием того, что происходят факты утраты и хищения».
На семинаре-практикуме «Музей и безопасность», прошедшем 6 ноября в Шушенском музее, доцент кафедры уголовного права и криминологии Сибирского юридического института МВД России, кандидат юридических наук Александр Примак сообщил, что каждое 15 хищение из музеев России происходит с участием работников. Среди предметов хищения культурных ценностей большое количество икон – 72%, 5,6% – картин, 3,4% – орденов и медалей, 3,3% – книг и рукописей, 2,2% – монет, остальное – оружие, музыкальные инструменты, предметы археологических раскопок и прочее. Хищения культурных ценностей движимого имущества, которые составляют всего 0,15% от общего числа хищений, приносят большой урон по стоимости. Только по статье 164 УК РФ ежегодно происходит хищений на общую сумму около 200 млрд. рублей.
Интересно, на что расчитывают такие люди? Судя по количеству краж, вынести ценный предмет несложно. А дальше? Вечерами доставать спрятанную в недрах шкафа икону и любоваться на «мою прелесть»? Ни у кого нет, а у меня есть? Или найти покупателя и выгодно ее продать? Если продать, то кому? Не понесёшь же историческую реликвию на улицу и не станешь накручивать цену ссылаясь на ее музейность… Нет, надо сделать все тихо и выгодно для себя. А кто, как не специалист реально оценит твои риски и приложенные усилия? Чтобы понять схемы, по которым работают «черные» антиквары, и изучить особенности торговли на антикварном рынке мы решили обратиться к специалистам – экспертам-оценщикам, владельцам галерей и представителям правоохранительных органов.
Как выяснилось, занятие антиквариатом совершенно недоходный бизнес (наверно именно поэтому каждый третий магазин на Старом Арбате – антикварный). Но люди в антикварных кругах объясняют это тем, что речь идет не о серийных выпусках товара, а о штучных вещах. Это утверждают и владельцы больших респектабельных салонов и маленьких антикварных лавочек. Высокая арендная плата за помещение. А действительно хороших дорогих вещей с каждым годом становится всё меньше и меньше. Причем маленькие магазины, по словам самих же продавцов, держатся на одном-двух действительно хороших товарах, а все остальное – просто старые красивые вещички, не представляющие особой ценности. Официально общаться с прессой владельцы антикварных салонов наотрез отказались. Когда мы зашли в один из магазинов, нам очень обрадовались, решив, что мы хотим что-то купить. Видимо, покупатели там редки. Правда, узнав, что из газеты, сменили радость на «нам нечего вам рассказать».
На западе антиквар – интеллигент, у нас – дилер
Хозяин большого салона на Арбате, который не захотел «лишней рекламы», все же согласился дать комментарии нашему изданию на условиях конфиденциальности:
– Последнее время к нам редко приносят вещи, как говорится, с улицы. Движение антикварных вещей очень слабое. Определить реальную цену вещи – основа антикварного бизнеса. На западе антиквар – интеллигент. Он должен очень хорошо разбираться в искусстве. Так , по идее, и должно быть… Порядочные люди не стремятся купить за три копейки, а продать за миллион… Зная цену вещи, понимаешь, сколько на ней можно заработать. А это целое дело. Когда к нам на руки попадает антикварная вещь, мы составляем договор ответственного хранения. Дальше смотрим, насколько она ценная с точки зрения раритетности. Вот смотрите, многие думают что это (хозяин салона держит в руках то ли декоративную фарфоровую шкатулку, то ли супницу – прим. М. Д.) серийное производство начала 20 века. А ей 200 лет, между прочим, очень редкий фарфор, в прекрасном состоянии. Также надо посмотреть, не нужна ли реставрация. Это уже обговариваем с человеком, который нам принес какую-то вещь. Ведь это денег стоит, правда на конечную стоимость тоже влияет.
В ходе беседы нам дали понять, что «порядочных антикваров» очень обижает то, что в прессе вопрос об антикварщиках поднимается почти всегда в контексте криминальных историй:
– Поймите, нам не выгодно скупать ворованное. Это статья, да и мои личные моральные принципы не позволяют. Мы сотрудничаем с людьми с Петровки. Нам приходят запросы с описанием украденных когда-то вещей, так что отследить возможно. (Известен случай, когда после разбойного нападения на частного коллекционера, именно благодаря таким запросам, прямо в салоне повязали двух человек, которые принесли украденную вещь на продажу – прим. М. Д.) Кроме того, если приходит к нам человек с улицы, как мы определяем вор-не вор: по внешнему виду, по поведению.
Этого бывает мало. Еще раз нам напомнили, что последнее время у воров вошло в моду подсылать благообразную старушку: мол пенсии не хватает, решила продать семейную реликвию. Если по внешности сложно определить, задаются наводящие вопросы: начинают мямлить, как говориться, путаться в показаниях – стоит задуматься… Наш собеседник заметил, что, хотя ему самому неприятно это говорить, национальный фактор тоже иногда играет роль…
– Важно, как нам приносят вещь. Например, принесли картину, свернутую трубочкой. Без подрамника. Где подрамник, объяснить не смогли. Так еще свернули изображением внутрь. Так плакаты можно сворачивать, а картины от такого обращения портятся… Еще смотрим, нет ли инвентарного номера. Если стоит номер, вероятно, это экспонат музея или чьей-то коллекции, значит, его описывали. Хотя… Многие интересные вещи к нам попали во время войны. Из тех же разбомбленных музеев… Солдат уносил в рюкзаке, полковник чемоданами, генерал вагонами… Так и осело все в России. За 60 лет их нахождение здесь стало легальным. А вообще, как я говорил, случаи, когда к нам приходят с улицы – единичны. Мы работаем с людьми, которым мы доверяем. Работаем с ними уже много лет. Это целая дилерская сеть (по-русски, спекулянты – прим. М. Д.).
Раньше такие дилеры по квартирам ходили, интересные вещи искали, скупали, теперь по аукционам работают, в том числе и западным. Но реально проверить таких людей невозможно. Приходится полагаться на их честность. Кроме того дилер подписывает доверенность: «вещь принадлежит мне, не находится в розыске». Понятно, этим он берет на себя всю ответственность за возможные криминальные «недоразумения».
Готовьтесь к досмотру
Получается парадоксальная ситуация: антикварщики хотят работать честно, но почему-то 80% антикварного рынка все равно остается «черной». Наш респондент упомянул о сотрудничестве с правоохранительными органами и администрацией музеев, но в реальности получается как раз наоборот.
После скандала с хищениями из Эрмитажа в прессе появились слова эксперта Министерства культуры РФ и аукциона «Кристи» Валентина Скурлова о том, что если бы Эрмитаж сделал каталог и фото своей коллекции, то похищенные экспонаты можно было бы легко вернуть. Он считает, что так халатно относиться к государственному имуществу – просто саботаж. Эксперт рассказал журналистам, что осенью 2002 года ему на экспертизу приносили обезьянку, которая находится в списке похищенных сокровищ. В том же году в Польше в антикварном магазине ему показали дворника из драгоценных камней, за которого выложили 25 тысяч долларов. Теперь он думает, что тот польский дворник и есть пункт 181 из списка похищенного в Эрмитаже. А в 2005 году он писал экспертное заключение на триптих из кипарисового дерева в окладе из серебра. Он значится в списке краденого под номером 101. Почему эксперт не среагировал на эти вещи? Почему не вызвал милицию? Скурлов вполне резонно объясняет прессе, что он с радостью поступил бы так, если бы был электронный каталог коллекции Эрмитажа с полными данными: фото, вес, описание, размеры. Но от Эрмитажа информацию об экспонатах тяжело получить…
Работница одного из небольших столичных музеев грустно улыбается:
— Да кому составлять такие каталоги! Работников не хватает, никто ж не будет работать за такие деньги! Я пенсионерка, даже и компьютер-то не включу – не умею – а вы говорите каталог составить!… Есть, конечно, описание коллекции, но точно без фотографий. Я даже не знаю, есть ли у музея фотоаппарат…
В лучших российских традициях слово расходится с делом. Каталоги есть, но они практически бесполезны, потому что в них нет точного и полного описания, да и фиксируется только малая часть предметов искусства. Это подтвердили опрошенные нами сотрудники музеев и правоохранительных структур. К тому же, выяснилось, что сотрудничать с «людьми с Петровки» весьма невыгодно. Но об этом позже.
Михаил Пиотровский, услышав о предложении установить в музеях металлоискатели для персонала, поспешил назвать его полицейскими мерами. Однако эксперты утверждают, что в сегодняшней ситуации, когда тащат все, что плохо лежит, такие меры не были бы лишними. Тем более, что на рамки металлоискателей наш народ уже давно не обращает внимания в тех же супермаркетах, многих кинотеатрах, клубах. Там же никто не кричит, что это милицейский произвол и нарушение прав человека. А если этому человеку поручено охранять культурные ценности? К сожалению, не все работники музеев и архивов в наше время отличаются кристальной честностью.
Разумеется, проблема намного шире. Не только в этическом плане, но и в финансовом. Если у музеев нет денег на адекватную заработную плату квалифицированным работникам и покупку технических средств, откуда взять деньги на металоискатели? Хотя, судя по всему, металлоискатели предотвратят весьма небольшой процент музейных краж. Потому что ловить надо птиц более высокого полета. …
Скандал с кражей из Эрмитажа только вершина айсберга
По своим оборотам «черный» бизнес антиквариата сопоставим с торговлей оружием, а по прибылям – с наркоторговлей. У антикварной мафии существуют свои покровители в лице коррумпированных чиновников, отлажены свои криминальные механизмы.
В ходе подготовки материала нам встретилось весьма любопытное заявление бывшего заместителя председателя Счетной палаты РФ Юрия Болдырева, который без лишней политкорректности обвинил руководство Эрмитажа и самого (!) Михаила Швыдкого в причастности к произошедшему в Эрмитаже.
– Стремление изобразить скандальную кражу в Эрмитаже как частный случай, все эти странные истории с подбрасыванием украденного в мусорные бачки, напоминают слаженные попытки отвлечь внимание от того, что творится в российских музеях, – заявил Юрий Болдырев в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы». – Наши сотрудники до проверки в Эрмитаже нигде не встречали такого сопротивления – ни в Третьяковке, ни в Русском музее. Из отчета ясно видны те механизмы, не побоюсь такого слова, воровства, которые были созданы в крупнейшем музее страны под руководством его директора Михаила Пиотровского и его покровителя Михаила Швыдкого. Я не раз говорил: если господа Швыдкой и Пиотровский считают, что работники Счетной палаты их оклеветали, то оспорьте это в суде. Но они этого не сделали ни тогда, ни сейчас. А хотят представить скандал как деятельность одной хранительницы и ее родственников. Это просто смешно. Без кураторства сверху такой кражи не было бы.
Теперь уже ни для кого не секрет, что при проверке в 1999 году обнаружилось, что около 220 тысяч особо ценных культурных объектов вообще не были записаны на конкретном материально ответственном лице. Часть предметов поначалу находилась в неизвестном месте, а спустя пару недель Михаил Пиотровский показывал их как «неожиданно нашедшиеся».
– Откуда они появлялись? Уж не из частных ли коллекций? — интересуется Юрий Болдырев.
Кстати, еще один весьма показательный случай. В результате проверки учета и хранения в РГАЛИ обнаружились факты хищения в особо крупных размерах рисунков работавшего в середине прошлого века известного архитектора и художника Якова Чернихова. И хотя точно не известно, сколько всего пропало бесценных чертежей и рисунков, но, по предварительным оценкам специалистов, ущерб составляет несколько миллионов долларов. И только после того, как пропажу заметили, «неожиданно» оказалось, что 274 рисунка уже попали на внутренний и зарубежный антикварные рынки. Интересная последовательность. То есть если бы не хватились, так бы и затерялись в частных коллекциях исторические рисунки? А продавцы обогатились бы на 1,3 миллиона долларов…
Конечно же, президент Международного архитектурного благотворительного фонда имени Якова Чернихова Андрей Чернихов сообщил, что проданные на торгах работы будут возвращены в Россию. Но вот каким образом они покинули ее, думается, никто не узнает. По крайней мере, когда мы поинтересовались судьбой работ Чернихова в правоохранительных органах, нам дали понять, что разговоры на эту тему преждевременны и вообще нежелательны…
Искусство оптом и в розницу
Таков конец цепочки, по которой проходят антикварные вещи. Нам показалось, что все, с кем нам удалось пообщаться в ходе подготовки материала, кривили душой. Если антикварные салоны работают только с белым и чистым антиквариатом, то почему из 25 (!) антикварных салонов, в которые мы звонили и приходили, нам удалось основательно поговорить только с одним человеком? В остальных случаях находились разные предлоги, чтобы выпроводить нас. Хитом сезона была фраза «Руководства нет на месте».
Теперь на ваш суд, без комментариев, те немногие фразы, которые нам сказали по существу вопроса: «Если мы вам все расскажем, нас просто закроют», «Оценщикам верить нельзя, не всегда он сможет отличить историческую ценность от дешевого антиквариата», «Как совершаются сделки? Невообразимыми, любыми способами, даже сам удивляюсь».
Комментируя нашему изданию ситуацию, сложившуюся на «черном» рынке антиквариата, начальник управления по сохранению культурных ценностей Росохранкультуры Виктор Петраков отметил, что ежегодно из музеев, архивов и библиотек совершается 30-40 краж, и основным стимулом для «расхитителей государственной собственности» является примитивная жажда наживы. Чаще всего похищенные музейные экспонаты имеют небольшую ценность (материальную), берут то, что плохо лежит. Причем, похищенные предметы возвращаются именно в зависимости от их ценности: картины – в 50% случаев, иконы – в 5-10%.
В Росохранкультуре нам сообщили, что существуют специальные базы по регистрации похищенных культурных ценностей (Электронная регистрационно-поисковая автоматизированная система – ЭРПАС в Росохранкультуре и АИПС «Антиквариат» в МВД России). Однако, судя по количеству всплывающих на мировых аукционах российских шедевров, за границу вывозится все равно много, в основном контрабандным путем. Это при том, что предметы, имеющие значительную историческую, научную или художественную ценность, вывозу из России не подлежат. Но кого это волнует, если речь идет о миллионных прибылях? Об эффективности имеющихся баз данных по похищенным ценностям сказано уже достаточно.
В свое время ходили упорные слухи о том, что в ряде крупнейших музеев страны в экспозиции выставлены копии, а оригиналы бесценных произведений давно вывезены заграницу. Тогда пошумели и забыли, а сегодня? Возможно ли обнаружение подделок в экспозициях и запасниках российских музеев?
– Такую вероятность исключать нельзя, – говорит Виктор Петраков. – Это подтверждают истории с рисунками Филонова в ГРМ (в частной коллекции в Париже была обнаружена одна из работ художника Павла Филонова. Экспертиза показала, что это подлинник, а в Русском музее хранится копия, когда коллекционер об этом узнал, то сам решил вернуть картину в музей. – прим. М.Д.) и рисунками Чернихова в РГАЛИ, однако массового характера подобное явление не носит.
За примерами далеко ходить не надо. Мы обратились в пресс-службу Московского уголовного розыска с вопросом о самых показательных кражах из музейных хранилищ, и вот, что нам удалось выяснить.
Алексей Бахромеев, начальник пресс-службы МУРа:
– Приведу наиболее характерные для нашего времени примеры. Библиотека Московского Союза художников. Кражу задумал некий маргинальный субъект, проживающий напротив библиотеки. Он прочитал в газете о том, что книга «Царская охота на Руси» очень дорого стоит и ею интересовался сам Путин. Поинтересовавшись у своей знакомой, сотрудницы библиотеки, есть ли такая книга в ее хранилище, он решил спланировать ограбление. Причем никаких преград на пути преступников не было: библиотеку никто не охранял (престарелый вахтер, как вы понимаете, против преступников не пойдет), сигнализации тоже не было. Дверь они открыли без труда, старый вахтер даже не заметил проникновения в библиотеку. Найдя нужную книгу, преступники забрали с собой еще и те экспонаты, которые показались им дорогими. В том числе, подарочное издание «Горе от ума» 1913 года издания. Всего было похищено 27 томов.
Редкие книги удалось спасти только благодаря тому, что похититель ушел в запой, отмечая удачное ограбление. Часть книг он спрятал в грузовике, стоявшем на улице, а вторую часть спрятал в машине «скорой помощи», принадлежавшей его брату. Похищенные книги грабитель предполагал сбыть через ту же газету объявлений, в которой он вычитал о большом спросе на «Царскую охоту».
Вторая кража, весьма похожая на первую, произошла в Государственном литературном музее. Ее организовал охранник музея, который после того, как все сотрудники расходились по домам, методично подбирал ключи к дверям выставочных залов. Никаких специальных приспособлений у него не было, однако ключ он все-таки подобрал. По этому случаю можно судить о замках в музеях, об отсутствии сигнализации и, в итоге, о степени сохранности культурных ценностей. Не отличавшийся особым интеллектом охранник все же сообразил, что выносить надо маленькими «партиями» небольшие полотна. Пропажа экспонатов обнаружилась в ходе подготовки к очередной выставке. Среди похищенных экспонатов была акварель кисти Лермонтова, не имеющая цены.
Вообще, если кража совершена из музея, то почти наверняка в ней замешаны либо сотрудники, либо охранники. Тем более, что, как показывает практика, музеи редко оснащены сигнализацией, а о том, что хранится в запасниках, порой не знают даже сами сотрудники. Грех не совершить черное дело.
Очень много краж совершается из церквей. Это очень просто: пришел, помолился, снял икону и ушел. Кстати, благодаря СМИ многие думают, что иконы очень дорого стоят, это не так. Иконописцев уровня Рублева и его учеников крайне мало, поэтому большинство икон не имеет такой уж большой материальной ценности.
Был случай, когда в краже был изобличен сам настоятель церкви. Некоторые иконы он просто снял, другие заменил лакированными досками, правда, выяснилось, что себе он ни копейки не взял, все пошло на нужды прихода. Но кражу-то он совершил!
Ценные награды, медали, антикварные монеты ворую реже. Был случай, когда из Центрального музея Вооруженных сил пропало большое количество наград. Оказалось, что рабочие, восстанавливавшие витрину, в которой хранились насыпанные кучей награды, решили, что если они возьмут немного, никто не заметит. Взяли награды, положили в карман, оставшиеся разровняли, чтоб не заметно было, и ушли. Сотрудники музея быстро заметили пропажу, да и подозреваемые были определены сразу – это могли быть только рабочие.
Кто провоцирует «черных» антикваров?
Нам удалось проследить всю цепочку, по которой похищенные музейные ценности попадают на «черный» рынок и заграницу. Остался только один, по-видимому, самый важный вопрос. Почему руководство музеев, архивов, торговцы антиквариатом и представители закона так просто и легко рассуждают о вывозе бесчисленного количества экспонатов, являющихся нашим культурным наследие и достоянием, за рубеж? Почему сотрудники Росохранкультуры открыто заявляют: да, ревизии в музеях не было так давно, что никто не знает, осталось ли там еще хоть что-то ценное? Это уже два вопроса, хотя, на самом деле, их намного больше.
Черный рынок антиквариата продолжает жить по своим законам. Культурные ценности как и прежде вывозятся за границу, принося баснословные доходы полукриминальным любителям исторических раритетов. Большинство тех, кто занимается антиквариатом, не только не имеют художественного образования, но вообще не заканчивали высшего учебного заведения. Антикварщики в салонах полагаются на честность тех людей, которых теперь красиво называют дилерами… Это проще, ведь проверить сеть практически невозможно. Правильно, меньше знаешь, крепче спишь…
И здесь концы в воду? Но нет, ура, есть люди, которые нашли виновных во всех скандалах, связанных с музейными кражами! СМИ! Они используют трагический инцидент в крупнейшем музее мира как повод для дискредитации всего музейного общества, что представляет реальную угрозу для судеб национального культурного достояния. Создают нездоровый ажиотаж вокруг подделок известных полотен или случайно найденных икон. Очерняют порядочных антикварщиков. Даже на чиновников косятся. Ведь не признать же, право, что к сохранности народного достояния нужно относиться не менее ответственно, чем к сохранности пачек долларов и евро в банке. Что музеи нуждаются в колоссальном финансировании, технических средствах и людских ресурсах. Что учетом, оценкой и охраной экспонатов должны заниматься образованные мотивированные молодые люди – профессионалы. Всегда ведь легче искать сучок в глазу журналиста, чем вынуть бревно из своего глаза.
***
Кражи века
14 апреля 1990 года из Музея Изабеллы Сьюарт Гарднер в Бостоне, штат Массачусетс, была украдена часть коллекции общей стоимостью $ 200 миллионов, в том числе работы Вермеера, Рембрандта, Дега, а также ценнейшая китайская чаша, датируемая 1200 годом до н.э. Ни одно из похищенных произведений искусства до сих пор не обнаружено.
Ровно через год из Музея Ван Гога в Амстердаме было похищено 20 картин общей стоимостью 500 миллионов долларов. Однако уже через 35 минут они были обнаружены в машине, брошенной неподалеку от музея. Оба ограбления занесены в Книгу рекордов Гиннеса.
«Кражей миллениума» было названо ограбление Национального музея в Стокгольме, совершенное 22 декабря 2000 года. Угрожая охранникам оружием, трое неизвестных похитили автопортрет Рембрандта и два полотна Ренуара «Молодой парижанин» и «Беседа с садовником». Стоимость картин оценивается в 20–30 миллионов долларов. Власти Швеции объявили, что заказ исходил от «русской мафии», но доказательств предъявить не смогли. Воры были задержаны через несколько дней после того, как предложили вернуть похищенные картины за крупный выкуп.
***
В период с 1992 года по настоящее время из российских музеев и частных коллекций совершено около 20 крупных краж. Особой популярностью у похитителей пользуются полотна русских художников XIX века. Наиболее громкими стали кражи 14 картин русских художников из экспозиции Художественного музея в Сочи в 1992 году, двух картин Василия Перова из Русского музея в 1999 году, 16 картин (полотна Ильи Репина, Ивана Шишкина и Василия Тропинина) из Музея Российской академии художеств в Санкт-Петербурге в 1999 году, а также пейзажей художников-маринистов из коллекции Морского корпуса имени Петра Великого в Санкт-Петербурге в 2002 году. Самым «похищаемым» русским художником остается Иван Айвазовский – с 1992 года из музеев и частных собраний пропало более полусотни его картин.