История разоблачения цыганского барона Шаркози и его многочисленных банд стала лихо закручиваться в начале 50-х годов прошлого века. Причем выйти на барона удалось совершенно неожиданно. В 1953 году по Брянской, Тульской и Московской областям прокатилась целая волна преступлений против священников. Неизвестные грабители врывались в дома настоятелей, пытали их, насиловали их жен и дочерей, требуя выдать личные и приходские деньги и ценности. Милиция с ног сбилась, пытаясь напасть на след преступников, но все было бесполезно.
Сами священники после репрессий 30-х годов не доверяли советским органам, в том числе и милиции, а никаких других зацепок у сыщиков не было. Таинственные бандиты возникали как будто из воздуха и также бесследно растворялись. Ситуация и дальше продолжала бы оставаться безвыходной, если бы не подоспело распоряжение руководства
МВД СССР о необходимости усилить работу с агентурой. В частности, с агентурой внутрикамерной разработки. На милицейском жаргоне — с «наседками».
Наседка
Нужно пояснить, что «наседками» назывались агенты милиции, которых под видом уголовников подсаживали в камеры к тем, кто отказывался давать показания. От агента-«наседки» требовалось недюжинное актерское мастерство, чтобы суметь разговорить подследственного и в «дружеской беседе» выведать у него то, что он отказывался рассказывать на следствии. Жизнь таких агентов висела на волоске. Стоило хоть кому-то из настоящих уголовников заподозрить в нем стукача — не спасла бы никакая тюремная охрана. Тут же посадили бы на нож или задушили. И таких случаев было немало.
Выполнить распоряжение высокого московского начальства поспешили и милиционеры брянского УВД. Там на мелкой карманной краже попался некий цыган Канц. К нему и решили подвести «наседку». Операция прошла успешно. Цыган рассказал «товарищу по камере» о своих мелких прегрешениях, но главное — сообщил, что принимал участие в банде, которая промышляла грабежами священников в тех самых трех областях. А на карманную кражу якобы пошел просто так, «от жадности». Оперативники поняли, что им наконец улыбнулась удача, и за Канца взялись всерьез.
Один из подсадных агентов посоветовал ему рассказать следствию все как на духу. Иначе отвечать по очень тяжелым статьям пришлось бы ему одному. И Канц послушался совета. Он сознался, что в Брянской области действуют две цыганские банды, возглавляемые двумя братьями, тоже цыганами по национальности — Иваном и Григорием Богдановыми. Именно эти группировки, по словам Канца, грабили дома священников.
Но самое главное — подследственный описал, где бандиты хранят награбленное. Без этого доказать вину преступников было бы просто невозможно. Цыган взяли под наружное наблюдение, а через некоторое время братья Богдановы и еще шесть самых активных членов банды были арестованы. Во время обыска у них обнаружили и изъяли золотые монеты царской чеканки на сумму 120 рублей, серебряные кресты священников и различная церковная утварь, часы, кольца, серьги, 16 тысяч рублей наличных денег и другие ценности на общую сумму свыше 100 тысяч рублей.
Но самое главное, в доме Григория Богданова в печке нашли пистолет ТТ с шестью патронами. Удалось выяснить, что оружие принадлежало милиционеру, на которого два месяца назад было совершено нападение. А баллистическая экспертиза показала, что именно из этого пистолета во время нападений на священников расстреливали их самих и членов их семей.
Это была уже очень серьезная улика, но главари банд — братья Богдановы — «стояли насмерть», начисто отрицая свою причастность и к грабежам в церквях, и к нападению на милиционера. А еще более серьезная проблема заключалась в том, что Богдановы «под кем-то ходили». Это было установлено следствием, но так и не удавалось узнать, кто
же конкретно «рулил» всей цыганской преступностью. Никакие допросы не помогали, и милиционеры решили воспользоваться уже зарекомендовавшим себя приемом — подвести к одному из братьев «наседку». В качестве объекта разработки выбрали Ивана Богданова, как более слабохарактерного.
Однако главарь бандитов — это не хвастливый карманник Канц, его так просто не возьмешь. В камере Иван вел себя молчаливо и замкнуто, ни с кем не общался. Опера прекрасно понимали, что нужен не просто агент, а «суперагент», которому осторожный Богданов поверил бы.
Агент из Молдавии
Такой человек нашелся в Молдавии. Он имел большой опыт работы внутрикамерным агентом, но самое главное — знал всех цыган Кишинева и владел как цыганским, так и молдавским языками. Была разработана и блестяще осуществлена операция внедрения, «молдавский уголовник» сумел втереться в доверие к Ивану Богданову и в конце концов добился того, над чем долго и безуспешно работали оперативники. Он сумел выяснить, куда дальше тянется ниточка от банды братьев Богдановых. А то, что такая ниточка была и есть мафиози, руководивший и этой, и другими бандами, сомнений уже не вызывало.
Дело в том, что даже после ареста братьев и разгрома их банды налеты на церкви и дома священников продолжались по всей стране. Агент сообщил Богданову, что скоро выйдет на свободу, и Иван потерял осторожность. Он дал агенту координаты своих сообщников в таборе и просил передать, чтобы те как можно быстрее исчезли из поля зрения, прихватив с собой оставщиеся деньги и ценности. Тогда-то впервые милиционерам удалось близко подобраться к главарю — цыганскому барону Владимиру Шаркози.
Цыганский барон
О «разъездном бароне» на железной дороге знали все. Всегда щегольски одетый, в сапожках с лакированными каблуками на серебряных подковах, Шаркози совершенно открыто постоянно колесил по всей стране. При этом жил на очень широкую ногу — для очередной поездки покупал целое купе, чаевые давал по 50-100 рублей.
Из агентурных донесений оперативники узнали, что барон объезжает города и веси с инспекцией «работы» своих многочисленных банд, а заодно и собирает дань — 50 процентов от награбленного цыганами. Но как реализовать эту информацию? В суде агентурные сообщения не являются доказательствами. А главное, ни в коем случае нельзя «светить» агента — для него это верная смерть.
Операция по превращению агентурной информации в официальные сведения, пригодные для использования судом, на оперативном языке называется «легализацией». Такую вот легализацию придумали и в деле Шаркози. Оперативники воспользовались тем обстоятельством, что цыганские банды, орудующие вдали от табора Шаркози, пересылали барону дань обычными почтовыми отправлениями — бандеролями и посылками — на имя «таборной» жены барона Раисы Калампор (у Шаркози была еще и официальная жена).
Однажды багажная раздатчица станции Ковров «случайно» обратила внимание на тюк, пришедший Раисе Калампор из Забайкалья. Его обшивку тоже «случайно» повредил грузчик, и оттуда выпала пачка облигаций. Это уже было основание для вскрытия и этой посылки, и других, пришедших на имя цыганской баронессы и других членов табора.
В первой посылке обнаружились облигации различных займов на 775 тысяч рублей, 87 золотых монет, 19 золотых часов, 29 перстней, большое количество золотых и платиновых цепочек, колье, жемчуг, бриллианты, несколько отрезов дорогих тканей, восемь советских орденов и два иностранных, две ученические золотые медали и орден «Мать-героиня». В других тоже были деньги и ценности.
Все это дало основание сотрудникам милиции официально прийти к Шаркози в табор с ордером на обыск. У него и у других подчиненных ему банд было изъято денег и ценностей на 18 411 485 рублей. Попутно удалось раскрыть много преступлений, которые были совершены бандитами-цыганами и висели «глухарями». Остается добавить, что главари банд — сам Шаркози, братья Богдановы и многие другие — в большинстве случаев получили высшую меру наказания. А оставшиеся — большие тюремные сроки.
«Дело барона Шаркози» до сих пор приводят студентам юридических учебных заведений как пример успешной агентурной разработки.